1. Результат
охота прошла успешно
2. Добыча
кролик
3. Ссылка на дайсы
дайс

начало игры.

Славный, славный погожий денек, в который грех не проветрить свою старую задницу и сослужить какую-никакую службу родному племени. Иными словами, просиживаться не хотелось совершенно, учитывая еще и тот факт, что в племени сейчас царил настоящий бардак – мохнатый устал от извечных вопросов обеспокоенных вояк, что норовили то и дело подойти, узнать, что там с наследниками. Он устал от собственного ученика, от всей этой суеты и хаоса, какого-то вечно стоящего на поляне гвалта. У него болела голова, а идти к целителю означало выслушать очередную лекцию по поводу и без. В такие дни единственной отдушиной старому Космачу служила охота. Одиночная, без всех этих патрулей, группки постоянно отшучивающихся воителей, что пытаются поднять друг другу настроение, а потом хвалятся добычей. Глупые. Не важно сколько ты поймал – благодари небеса за то, что ты вообще это сделал.
Погода так и шептала – поймай какого-нибудь жирненького зайчика. Она манила, обещая многое и чуточку больше – и в середине дня Угрюм и в самом деле поддался, оставляя свои привычное место в лагере, с которого было видно едва ли не каждый уголок, тряхнул мордой и тихонько выскользнул вон, дабы никто не смог заметить. Чем старше он становился, тем больше ему хотелось умиротворения, хотя годы были еще совсем небольшие. Молодой и бравый, до старости еще жить и жить. Может, это череда событий накладывала свой отпечаток? Не важно. В голове его одна за другой крутились сотни мыслей и рассуждений – о чем-то конкретном или совсем отвлеченном, о жизни, о положении племени. Очнулся он уже возле нагретых камней.

Лапы помнили эту насыпь. Помнили тепло под подушечками ровно так же, как язык помнил теплую кровь здешних кроликов. Космач редко позволял себе подобное развлечение хоть бы и оттого, что бегуном отличным он был едва ли. В его племени были ловкие и прыткие, настигающие косого в пару прыжком. Неудержимые, быстроногие – как ветерок. Лохматый же был из того разряда воителей, что сотрясают землю своими могучими прыжками. Если ты бежишь за кроликов, то у тебя есть один только шанс. Вся остальная дичь непременно разбежится по норам, так что тут работает правило «все или ничего». Но это детское сладкое чувство забавы, о, как любил его визирь и как старался скрыть от всех прочих. Юношеское, почти еще детское чувство свободы. Иллюзия.
Ветер дунул в его сторону, принося какой-то отдаленный, тонкий-тонкий запах молодняка. Запах был свежим, легко прослеживающимся, словом, таким, любо-дорого любому воителю. Лапы сами уже принимают знакомое положение, а корпус оказывается почти у самой земли так, чтобы шерсть не волочилась, создавая ненужные шорохи. Пока добыча далеко можно себе многое позволить. Можно ползти вперед быстро, но тихо, создавая шорох чуть более громкий, чем шелест травы на ветру. Шаг. Еще парочка – кроткие перебежки по невидимому следу ровно до того момента, когда желанная туша не оказывается где-то рядом. Сначала Угрюм уловил что-то сродни скрежету – тоже знакомая штука. Так эти глупые существа рыли землю ради одних им понятных нужд. И только потом сквозь заросли он уловил очертания совсем еще хрупкого, едва-едва променявшего пух на солидную шубку зверька. Молодняк, первый весенний выводок – не окрепший, еще беспечный. В какой-то момент подумалось, что выйдет с одного удара, одного прыжка настигнуть ушастого. Но не в этот раз.
Медленный шаг вперед, когда глаза буквально впиваются в шкуру напротив, а пасть наполняется слюной. Просто не двигайся, глупое создание. Еще два удара сердца. Раз. Два. Он срывается с места стремительно, но все-таки грузно и недостаточно молниеносно – заяц срывается в пляс, улепетывая по кривой дальше в поле. Это именно то, что было нужно.
Зверь в нем ликовал и радовался от каждого шага; прыжок отдавался в теле приятной болью натруженных мышц, а ветер свистел в ушах. Умей Угрюм улыбаться, он бы… Нет. Он бы смеялся, громко и заливисто. Но Он не умел, а потому лишь стремительно мчался вперед, нагоняя свою добычу. Мысли в такие моменты уходят на двадцатые планы, а в голове горит яркий огонек единственного желания – догнать. Растерзать.
Когда хвост косого оказался в наиболее удобном положении, патлатый решился. Сейчас главное, чтобы загнанная зверушка с перепугу не решила сменить траектории. Мерный темп бега вдруг сменяется парой-тройкой массивный прыжков. Космач тратит последние силы на преодоление расстояния, разделяющего его с уже почти приговоренным к смерти существом. И последний, самый длинный, сшибающий с лап. Это был приговор – окончательный, неотвратимый. «Обжалованию не подлежит»
Теплая туша билась под лапами и пищала. Ей тоже хотелось жить. Кого она обидела? Никого. Просто так не вовремя попалась в лапы горе-охотнику. Нужно быть внимательнее душка. Свой молодняк воины Зари учили быть начеку даже когда ожидать нападения было глупо. Кролики, конечно, были не настолько сообразительны, хотя нужно отдать должное.

От быстрого бега сбилось дыхание, но это самоуверенное и довольное выражение где-то глубоко во взгляде было никак не стереть. Косматый был доволен собой, доволен охотой. Несмотря на ощутимую душевную усталость, тело все еще не давало сбоев. Отлично. Он подхватывает добычу, перехватив поудобнее и медленной рысью пускается домой.
Добрая охота.

Отредактировано Космач (11.04.2017 17:39:37)